Умная таблетка и молекула против рака. Почему не продаются российские разработки

Андрей Иващенко, Президент правления Центра живых систем МФТИ; Сергей Леонов, Заведующий лабораторией инновационной разработки лекарственных средств Центра живых систем МФТИ. История громкого скандала вокруг американского стартапа Theranos, с одной стороны, нанесла серьезный урон всему рынку биотехнологических стартапов, заставив инвесторов призадуматься. С другой – привлекла пристальное внимание к тем наработкам, которые существуют в этой сфере.

Прикроватные технологии

Идея так называемой lab on the chip (лаборатория в чипе), сделавшая предпринимателя Элизабет Холмс миллиардером, а теперь еще и потенциальной заключенной, не то чтобы свежа. Суть в том, что небольшие приборы, получая биоматериал, тут же анализируют его и проводят, что называется, прикроватную диагностику. Это становится особенно важно, когда к врачам поступает больной без сознания: по составу белков в крови можно быстро и более-менее корректно определить, что произошло, – или когда нужно быстро определить активные бактерии при заболеваниях, похожих на пневмонию (в наш век, когда бактерии выработали резистентность к антибиотикам), и есть риск промахнуться с лекарством, поставив под угрозу жизнь пациента.

Конечно, 240 параметров по 50 мкл крови, как у Холмс, – это пока из области фантастики (ведь из такого количества крови больше половины – эритроциты и только 20 мкл – сыворотка, по которой можно что-то диагностировать). Но в целом микрофлюидные технологии, когда по маленькому количеству жидкости можно определить ее состав, внедряются в медицинскую практику по всему миру.

В России пока нет собственных технологий, но мы на пороге их появления. В МФТИ есть центр нанофабрикации, который пока работает с неживыми материалами, но не за горами и биотехнологическое производство. Здесь же, на Физтехе, уже доведены до работающих прототипов сверхчувствительные сенсорные чипы. Например, разработан сенсор, который помогает наблюдать химические реакции напрямую, избавляя от необходимости тестировать каждый препарат на живом организме. Благодаря таким технологиям поиск и отбор новых препаратов можно ускорить в десятки раз.

Вполне можно ожидать скорого появления собственной «прикроватной лаборатории» и в нашей стране. Вопрос, как всегда в российской науке, заключается во внедрении.

Большие надежды

Например, у одной из лабораторий МФТИ есть разработки сенсора, основанного на поверхностном плазменном резонансе и позволяющего качественно и количественно определять состав растворов. За рубежом подобные приборы широко используются, притом что стоят очень дорого, во многом за счет самих сенсорных чипов, которые делаются на золоте. А отечественные ученые смогли сделать аналогичный сенсор на самом обычном стекле, причем чувствительность оказалась не ниже. Но на вопрос, почему вы не довели разработку до рыночного вида, руководитель лаборатории только пожимает плечами: нет инвестиций, нет запроса.

В другой лаборатории только что успешно завершились доклинические испытания химической молекулы, которая умеет бороться с раком поджелудочной железы путем блокировки передачи сигналов, стимулирующих развитие опухоли. Все доклинические испытания сделаны – нужно провести первую и вторую фазу клинических исследований. Для этого исследователям надо пытаться получить грант от государства и искать соинвестора (чаще всего – венчурное финансирование). Правда, большая часть венчурных фондов в России тоже так или иначе связана с государством.

В третьей лаборатории занимаются разработкой адресной доставки препаратов в различные человеческие органы, пораженные заболеванием, – это еще один макротренд в современной медицине. Во многих случаях мы точно знаем, какое лекарство нужно ввести в организм, но как ввести – другой вопрос.

Сейчас, попадая в организм, лекарство чаще всего распределяется по всему телу, чтобы что-то попало в больное место. Это требует больших доз, и в итоге пациент излечивается, но часто страдает от побочных эффектов. При точном попадании лекарства в больное место терапевтические дозы можно снижать в десятки раз и для целого ряда препаратов добиваться такого же снижения осложнений, особенно при химиотерапии опухолей.Так, в одной из наших лабораторий в прошлом году был разработан первый в мире реально работающий прототип биокомпьютера, который обучал наночастицы выполнять логические операции «да/нет/или». Это первый шаг в сторону управляемых компьютерных систем на основе биоматериалов.

Все это означает, что уже не в столь далекой перспективе в организм можно будет запускать начиненную лекарством умную таблетку-микроробот и управлять тем, как и куда она движется, а также где и когда можно высвободить из себя лекарство. Но и здесь ученые ждут помощи извне – игрока из фармацевтической индустрии, который понимает, как сильно от лекарственной формы препарата зависит адресность его доставки и, соответственно, эффективность.

Недавно в Центре живых систем разработали кровоостанавливающий препарат на основе хитозана, дальнего родственника известного нам со школы хитина. Препарат представляет собой биодеградируемый порошок нового поколения, который посыпается на открытую рану и останавливает кровотечение, а остатки деградируют на безопасные составляющие. На сегодняшний день он быстрее и эффективнее всех существующих в мире аналогов, в том числе тех, которые используют для военных нужд, – препараты предыдущего поколения больше похожи на цемент. На основе таких биодеградируемых материалов можно делать бинты и пластыри, причем это уже готовый для рынка продукт.

Забавно, что первым человеком, у которого эта разработка вызвала энтузиазм, стал не российский инвестор, а иностранец, бывший военный: «Это лучше, чем то, что я видел дома, давайте делать!» Западные коллеги привыкли реагировать на изобретения быстро, деловая хватка у них в культуре. Но и мы не отстаем – в био-бизнес-инкубаторе МФТИ тут же появился стартап «Лекарекс», который взялся за внедрение разработки. Если регуляторные органы не затянут процесс регистрации, то первая продукция на основе хитозана может стать доступной для потребителя в ближайший год.

Это общая проблема для большинства российских ученых – они сидят и просто ждут, в надежде, что после публикаций о наработках инвесторы побегут к ним сами. Но сфера биотеха требует играть вдолгую: брать на себя риски, ждать окончания клинических испытаний, заниматься внедрением, выводить на рынок.

Таким могут заниматься производители или какие-то крупные инвесторы. Но российский бизнес пока не заинтересован в долгосрочных инвестициях из-за общей экономической нестабильности. Как добираться до западных инвесторов, ученые в принципе понимают, но эффективные механизмы, позволяющие защитить свои интеллектуальные права, равно как искать и получать деньги за рубежом на свои проекты, пока не отработаны.

Закинул старик в море невод

Отечественные ученые продолжают разделять мир науки и мир бизнеса, к рыночной экономике мы так и не успели привыкнуть. Наука до сих пор живет с сознанием прошлой эпохи, где академия делала фундаментальную науку, прикладные институты – прототипы, производства – внедряли, «народное хозяйство» – потребляло. А сверху над всем был Госплан, который все это очень четко планировал. В результате и сегодня государство продолжает создавать суррогатный спрос на инновации, выдавая гранты на разработки или инвестируя из фондов, – это пока основной источник, за счет которого сегодня может существовать биотехнологический сектор в России.

Единственным исключением из правил, пожалуй, оказался агробиотех. Недавно МФТИ начал активное взаимодействие с «Русагро» по нескольким направлениям, включая разработку промышленных бактериофагов, – это биотехнология, в которой для защиты растений используются не антибиотики или другая жесткая химия, которая убивает все на корню, а в среду запускаются специальные вирусы, действующие против определенных бактерий. Бактериофаги – новое слово в агропроме, и, кстати, на мировом уровне эта ниша остается за российскими разработчиками.

С другой стороны, сам факт промышленного заказа от агрохолдинга – признак зрелости рынка и наличия в нем тех самых производителей, которые готовы вкладываться в инновации. Но это скорее исключение из правил.

Государство за последние десять лет пытается выстроить связь между наукой и бизнесом. Основная задача возлагается на университеты, которым нужно достаточно быстро учиться патентовать разработки, искать деньги на дальнейшее поддержание и последующее внедрение, а также рассказывать о них в СМИ.

Как только в академической науке России начнет формироваться культура международного патентования разработок и их последующего маркетинга, то следом сформируется и возможность искать и получать деньги на дальнейшее поддержание этих патентов и их внедрение.

Возможно, такая нагрузка на университеты потребует появления так называемых университетских Technology Transfer Offices (Centers) – команд ученых и бизнесменов, которые компетентны и мотивированы внимательно посмотреть на разработку и подумать, как ее монетизировать. Тогда университеты получают третью ипостась – инновационные центры. Раньше они несли только образовательную и научную функцию, а теперь им придется овладеть еще и интеграционной – функцией связи между наукой и индустрией. На это уйдет не один год – значит, пока российскому биотеху придется подождать у моря погоды. Зато уже не у разбитого корыта.

Источник: http://www.chemrar.ru